Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Те, в свою очередь, с пеной у рта отрицают участие Серафимы в их преступлениях. Артур и сам мог бы усомниться в осведомлённости Кобылянской относительно преднамеренного заражения людей СПИДом и гепатитом, если бы не имел прямых улик, которые, к сожалению. Не мог предъявить следствию.
— На Петровке их не пытают, — усмехнулся Тураев. — И о себе они всё рассказывают, заметьте, совершенно добровольно. Но почему вы решили, что против вас тоже что-то можно сказать? Я хотел побеседовать с вами лишь как с сожительницей Магомеда-Али Гаджиева. Вернее, скорее как с гражданской женой, хотя этот термин здесь неуместен. Или вы всё-таки что-то за собой знаете? — шутливо осведомился Тураев.
— Тогда зачем же вы так тщательно обыскивали мой кабинет в кафе? — медово улыбнулась Кормилица. — Соседи по городской квартире рассказали, как резали автогеном дверь и простукивали даже стены детской. К простой сожительнице такого интереса быть не может, верно ведь?
— Ну, почему не может? Ваш друг вполне мог попросить спрятать у себя какие-либо вещи, деньги, драгоценности, даже оружие и наркотики. Тогда вас можно было привлечь как соучастницу. Но это всё теория, Серафима Ивановна, потому что при обыске у вас ничего не обнаружили. Ни в городской квартире, ни в кафе, ни на рублёвской даче. Сама по себе связь с подозреваемым в преступлениях гражданином уголовной ответственности не влечёт. Я охотно верю, что вы ничего о бизнесе и прочих делах Гаджиева не знали. Тогда почему неделю назад вы поспешно скрылись из Москвы? Между прочим, хочу отметить, что ваши информаторы работают оперативно и грамотно. Ну а теперь прошу ответить на мой вопрос.
— Да, мне брат Магомеда действительно позвонил. Сказал, что наши заведения окружили люди в масках, там идёт обыск. Якобы бы нашли оружие и наркотики. Ну, во-первых, я вполне допускаю, что Магомед может впутаться в какую-нибудь сомнительную историю, — играя пленительными карими глазами, объясняла Серафима. — Но я же ничего не могла поделать. Кавказцы к женщинам относятся своеобразно. Очень ими интересуются, даже любят, но совершенно не прислушиваются к их мнению. А, во-вторых, какая мать не постарается увезти детей подальше от дома, где вот-вот может начаться обыск? Я уже потеряла старшую дочку и поэтому не хочу подвергать опасности младших. И я не ошиблась — обыск состоялся. Не хватало того, чтобы это произошло при детях! Ваня и так заикается.
— Когда хозяйка квартиры буквально бежит из города, согласитесь, возникают некоторые подозрения. Но всё уже позади, Серафима Ивановна. И я от лица своих коллег приношу извинения за причинённое беспокойство. Это же хотели сделать и в прокуратуре, но вы не явились по повестке. Я узнал адрес вашего отца и решил, что вы можете гостить у него. И приехал сюда…
— Только для того, чтобы выразить сожаление и попросить прощения? — улыбнулась Серафима, украсив щёки ямочками.
Её грудь всё сильнее и чаще вздымалась под свитером, а горло дёргалось. Значит, волнуется, и во рту у неё пересыхает, догадался Тураев. Не хватает только испарины для полной картины сильного душевного смятения.
— Нет, не только. Я хочу узнать, при каких обстоятельствах вы познакомились с Магомедом Гаджиевым. Вашим законным супругом был другой человек.
— Человек!.. — Кобылянская прищурилась, и щека её задёргалась от тика. — К сожалению, да, был, но это не человек и даже не животное. Теперь его, к счастью, нет. Нет на свете.
Серафима посветлела лицом. Так бывало на памяти Артура и раньше, когда люди говорили о чём-то для себя приятном.
— Нет и той, на которую он променял меня. Ради этой… мамзель… он бросил двоих детей и третьего, ещё не родившегося. Может, Катюша не ушла бы от мира, не наложила бы на себя руки, но этот подонок, отец родной, нанёс ей незаживающую рану. Она его любила больше, чем Машута, а Ванечка его вообще не знал. Гаджиев спас мне жизнь, пристрелив из пистолета собаку Кобылянского. Между прочим, пёс был порода «мастино-неаполитано». Кобылянский натравил его на кормящую женщину, мать своих детей. Вы об этом знаете?
Серафима подняла чёлку, показала заметные шрамы на лбу, на скуле, на шее.
— Под одеждой ещё больше, можете мне поверить. Надо мной долго трудились израильские пластические хирурги — одни из лучших в мире. Без их помощи я до сих пор не могла бы выйти на улицу. В Израиль меня возил Магомед. Что бы он ни натворил, я благодарна ему до конца жизни. Кобылянский был уверен в своей безнаказанности. Не думал, что поплатится за издевательства надо мной и детьми. Но Бог покарал его. Он заболел гепатитом В в очень тяжёлой форме. А Кобылянский так хотел жить! Пересадил печень, но ничего не вышло. С его новой женой случилось то же самое…
— Они заболели вот так, сразу оба?
Артур был потрясён спокойствием Кормилицы. Она говорила о своих жертвах с гордостью и одновременно с ненавистью, даже сейчас их не простив. Конечно, исполнителей первого заказа уже нет в живых, потому она так откровенна. Никаких доказательств вины Серафимы Артуру уже не добыть.
— А что вас так удивляет? — Серафима стрельнула глазами, но лицо её оставалось неподвижным, как маска. — Кобылянский блядун был ещё тот, я из-за его баб наревелась в подушку вдоволь. Или Полина Вадимовна его заразила? Я удивляюсь не тому, что муж ушёл от меня. Я была в шоке, когда узнала, к кому именно. Ни кожи, ни рожи. Маленькая, страшненькая, размазанная по асфальту сопля. И, сразу видно, больная. Я её Эдерой прозвала — очень похожа. Смотрели итальянский сериал? Там главная героиня заболевает как раз гепатитом…
— Моя мать смотрела, — машинально ответил Артур, думая о другом.
А, может, дело так и обстояло? Откуда он вообще взял, что новобрачных отправила на тот свет именно Серафима? Нужно проверить, наблюдалась ли Полина Вадимовна Шугалей у врачей по поводу каких-либо заболеваний печени, не перенесла ли желтуху. Но связи покойного Антона Фёдоровича Кобылянского отследить невозможно. Действительно, эта версия со всех сторон уязвима. Кстати, остальные тоже.
— Серафима Ивановна, но вы же не станете отрицать, что радуетесь гибели Антона и Полины? Что вы очень хотели этого? Гаджиев дал вам много. Вы стали одной из самых богатых и влиятельных дам Москвы. В своём роде, конечно. И всё равно переживали?
— Мужчине не понять, что такое бабья ревность, — вздохнула Серафима. — Да, я не скрываю того, что счастлива. Но это — моральная категория. За такое нельзя судить. И если женщина говорит, что простила сбежавшего мужа вместе с его новой пассией, она или идиотка, или лгунья. За исключением тех случаев, конечно, когда мужике ей и так осточертел. От меня отказались. Меня променяли на какую-то, извините, мразь, на безличность и ничтожество! Я «спасибо» сказать должна? И за мастино тоже простить! В вас бы эти клыки вонзились… Полина, между прочим, была в доме, добрая душенька! Но не выскочила, не схватила мужа за руки, не повисла у него на плечах, когда мастино мне чуть сонную артерию не перегрыз… Но возмездие свершилось. Они не зажили в холе и довольстве там, где должна была жить я с детьми. Пусть теперь лежат в одной могиле — я не возражаю.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
